| |
Брут
Да, Марк Антоний.
Кассий
На два слова, Брут.
(Говорит ему тихо)
Не знаешь ты, что делаешь: нельзя
Дать говорить Антонию с трибуны.
Пойми, он может сильно возбудить
Народ своею речью.
Брут (тихо)
Нет, прости,
Я на трибуну первый поднимусь.
Я объясню, чем наш поступок вызван,
И заявлю, что с нашего согласья
Антоний речь свою произнесет;
Что мы решили Цезарю отдать
Последний долг, исполнить все обряды.
Не повредит нам это, лишь поможет.
Кассий (тихо)
Не знаю, но не по́ сердцу мне это.
Брут
Возьми же тело Цезаря, Антоний,
Но в речи нас не вздумай осуждать,
А Цезаря ты славословить волен.
И заяви, что мы согласье дали
На эту речь, а иначе ты будешь
От погребенья отстранен. И должен
Трибуну ты занять вослед за мною,
Когда я кончу речь.
Антоний
Да будет так.
Мне большего не надо.
Брут
Иди ж за нами, тело обрядив.
Уходят все, кроме Антония.
Антоний
Прости меня, окровавленный прах,
Что кроток я с твоими палачами!
Останки благороднейшего мужа,
Какого только видели века!
О, горе кровь бесценную пролившим!
Пророчу я над ранами твоими -
Над красными губами ртов, отверстых
В немой мольбе о помощи моей, -
Что поразит тела людей проклятье:
На всю Италию нагрянет ярость -
Гражданская свирепая война.
Так в обиход войдут разгром и кровь,
Чудовищное станет столь обычным,
Что матери взирать с улыбкой будут
На четвертованных своих детей.
Всю жалость истребит привычка к зверствам,
И с гневной Атой, вышедшей из ада,
Дух Цезаря подымется на мщенье
И голосом державным прокричит:
«Всем смерть!» - собак войны с цепи спуская;
И смрадом трупов, ждущих похорон,
Наполнит землю это злодеянье.
|
|
Входит Слуга.
Твой господин - Октавий Цезарь, так ли?
Слуга
Да, Марк Антоний, так.
Антоний
Его ведь вызвал Юлий Цезарь в Рим?
Слуга
И он уже находится в пути,
А на словах велел мне передать...
(Замечает труп Цезаря.)
О Цезарь!..
Антоний
Душа болит? Так отойди и плачь.
Скорбь заразительна. Мои глаза,
В твоих увидя грустный жемчуг слез,
Туманятся. - Так господин твой едет?
Слуга
В десятке миль заночевал от Рима.
Антоний
Спеши к нему я расскажи, что видел.
Рим в трауре теперь, опасен Рим,
И здесь Октавию еще не место.
Так и скажи ему. - Нет, погоди!
Сначала труп на Рыночную площадь
Я отнесу. Там, речь сказав над ним,
Узнаю, как относится народ
К жестокости кровавых палачей, -
И юному Октавию тогда
Ты лучше обрисуешь положенье.
Ну, помоги!
Уходят, унося тело Цезаря.
|
